вскинула на него удивленные глаза.
– Мистер Марлоу сказал вам, что меня зовут мисс Миликен? – повторила она.
– Он сказал мне, что вы сестра мисс Миликен, которая служит у нас стенографисткой, и послал меня показать вам револьвер, сказав, что вы очень им интересуетесь и хотите взглянуть на него.
Билли вскрикнула, а мистер Беннетт сделал то же самое, ибо он ненавидел все таинственное.
– Какой револьвер? Что такое вы рассказываете? У вас есть револьвер?
– Да, есть, мистер Беннетт; теперь он упакован в чемодане, но обычно я ношу его с собою, чтобы практиковаться в стрельбе. Я купил его незадолго до отъезда в Америку, полагая, что он может мне там понадобиться.
Глаза Билли холодно сверкнули. Лицо у нее стало бледным и строгим. Если бы Сэм Марлоу, который в этот момент беззаботно распевал у себя в спальне, в гостинице «Синего Медведя», в Виндельгерсте, собираясь спуститься вниз, чтобы закусить, увидел бы ее, звуки песни мгновенно замерли бы у него на губах, а это обстоятельство несомненно оценил бы по достоинству другой проезжий джентльмен, занимавший соседний номер. Он прокутил всю ночь напролет и теперь мучительно страдал от головной боли, при чем от громкого баритона Сэма его отделяла только деревянная перегородка.
Билли все поняла, а если женщина все поняла, то это значит, какому-нибудь мужчине в ближайшем будущем предстоит головомойка. Такая головомойка предстояла теперь Сэму Марлоу. Собрав все факты, Билли пересмотрела их и пришла к заключению, что Сэм разыграл ее, а она была из тех девушек, которые не любят, чтобы их разыгрывали.
– В то утро, когда я встретила вас в конторе, мистер Питерс, – сказала она ледяным голосом, – мистер Марлоу только-что рассказал мне историю вашей несчастной любви к мисс Миликен, которая отказала вам. После этого вы будто бы лишились рассудка и теперь все время ходите с револьвером, пытаясь подстрелить каждую рыжеволосую женщину, ибо всех их вы принимаете за мисс Миликен. Разумеется, когда вы пришли и назвали меня мисс Миликен, а затем еще показали револьвер, я страшно перепугалась. Я решила, что бесполезно отрицать, будто я не мисс Миликен, и попыталась убедить вас, что я в вас влюблена.
– Боже мой, – с облегчением произнес мистер Питерс, – так значит вы меня… больше… не любите?
– Нет, – ответила Билли. – Я помолвлена с Бримом Мортимером и не люблю никого, кроме него.
Последняя часть фразы была предназначена специально для мистера Беннетта, и тот с наслаждением вкусил ее смысл, заключив при этом Билли в свои объятия.
– Я всегда думал, что у тебя где-нибудь да скрыта капля здравого смысла, – заявил он. – Надеюсь, что нам больше не придется слышать о сумасбродствах этого молодого легаша Марлоу.
– Я уверена. Я не хочу больше его видеть. Я ненавижу его!..
– Это самое лучшее, дорогая моя, – одобрительно ответил мистер Беннетт. – А теперь ступай! Мы должны поговорить с мистером Питерсом о деле.
Четверть часа спустя слуга Уэбстер, греясь на солнце около гаража, заметил дочь своего хозяина, которая направлялась к нему.
– Уэбстер, – заговорила Билли. – Она все еще была бледна, а глаза ее блестели все так же холодно.
– Мисс, – ответил вежливо Уэбстер, отбрасывая в сторону папироску.
– Можете вы исполнить мою просьбу?
– Буду счастлив, мисс.
Билли вытащила из кармана конверт.
– Хорошо ли вы знакомы с местностью, Уэбстер?
– Знаю окрестности недурно, мисс. Я несколько раз делал прогулки в солнечную погоду.
– Известно ли вам место, откуда начинается дорога, ведущая к Гювальд? Это приблизительно с милю отсюда.
– Я знаю это место очень хорошо, мисс.
– Так вот прямо перед вами, когда вы доходите до столба с надписью, есть маленькая дорожка.
– Знаю и ее, мисс, – с чуть заметной улыбкой ответил Уэбстер. Он дважды сопровождал туда горничную Билли-мисс Тримблэт. – Чрезвычайно романтическое место, густо разросшиеся деревья, масса смородиновых кустов и роскошный ковер из полевых цветов…
– Сейчас дело не в этом. Мне нужно, чтобы после завтрака вы отнесли эту записку тому джентльмену, которого вы увидите на заборе в глубине дорожки…
– На заборе, мисс, слушаюсь, мисс!
– А, может-быть, он будет стоять, прислонившись к нему. Ошибиться будет трудно. Он довольно высокого роста и… ну, вообще, он мало похож на кого-нибудь другого… отдайте ему это письмо.
– Слушаю, мисс. Будет какое-нибудь поручение?
– Что?
– Какое-нибудь устное поручение, мисс?
– Нет, больше ничего. Так вы не забудете, Уэбстер?
– Ни в каком случае, мисс. Прикажете попросить ответ?
– Нет, никакого ответа не будет, – ответила Билли, стискивая зубы. – О, Уэбстер?
– Мисс?
– Могу ли я положиться на вас? Вы никому не заикнетесь об этом?
– Будьте спокойны, мисс. Будьте спокойны!..
– Знает ли кто-нибудь из вас, кто такой С. Марлоу? – спросил Уэбстер, входя на кухню. – Только не отвечайте все разом. С. Марлоу? Слыхали вы такое имя?
Он подождал ответа, но, так как никто ничего не сказал, продолжал:
– Наша мисс Б. просит меня передать письмо этому человеку, который будет ожидать ее на какой-то там дорожке.
– И подумать только, что ведь она помолвлена с молодым Мортимером! – воскликнула шокированная судомойка. – Вот как они ведут себя!
– Не расстраивайтесь и не суйтесь в разговор, когда беседуют люди поважнее вас, – оборвал ее Уэбстер. – Я разговариваю с миссис Витерс, – и при этом он указал на кухарку.
– Да… Вот эта записка, миссис Витерс. Конечно, если бы у вас нашелся случайно крутой кипяток, можно было бы в одну минуту с помощью пара отклеить конверт… а то, пожалуй, лучше не рисковать! Меня, собственно, ничуть не интересует, что она там ему пишет. Я и так могу догадаться. Это головомойка, или я окончательно утратил способность читать в женской душе. Да, вид у нее был чрезвычайно холодный и надменный. Не знаю, кто такой С. Марлоу, но только от этого письма ему не поздоровится.
– Подумать только! – отозвалась миссис Витерс, отрываясь на минуту от работы.
– Я так полагаю, – продолжал Уэбстер, – что между нашей мисс Б. и этим С. Марлоу состоялось некое соглашение, но теперь она передумала и выходит замуж за богатого, а бедному парню отказывает. Нечто подобное я читал в романе: «Купидон или Мамона» в поезде, когда ехал сюда, только там дело кончалось по-иному. Я лично предпочел бы, чтобы наша мисс последовала велениям своего сердца. Но ведь эти современные девушки все на один лад. В конце концов, все это меня не касается, – заключил свою речь Уэбстер, подавляя вздох. Под накрахмаленной рубашкой у него билось чувствительное сердце.
Глава XVI
Уэбстер выручает
B половине третьего, исполненный оптимизма и ростбифа, совершенно не подозревая о том, что Уэбстер
